Смотрю тут один документальный фильм об Афоне. В кадре известный многим о. Рафаил Берестов рассказывает про одного уже покойного афонского монаха, который одно время у него исповедовался, окормлялся в общем. Рассказывает увлеченно, как о подвижнике и т.д. (болел, имел особую духовную брань, рано умер). И тут на камеру Берестов говорит: он когда каялся, мне исповедовался, то так и говорил — какой я гордый, какой несмиренный, какой… (и ещё пара эпитетов, точно уже не помню). Нужно сказать, я несколько оторопел: это ж нарушение тайны исповеди да еще и прямо в кадре во всеуслышание! Да, конечно, вещи общие: гордый и т.д., однако Берестов прямо говорит: на исповеди и про реальное лицо… Друзья и, в особенности, отцы: может, я чего-то не понимаю, это такое особое пастырское дерзновение или всё же нарушение тайны исповеди как таковой? Лично мне кажется, что если допустимо говорить, что некто («один человек») на исповеди нечто сказал, то ни в коем случае не допустимы про конкретное лицо хоть какие-то намеки, связанные с исповедью, пусть даже и общего характера.
